Читать книгу "Жизнь этого парня  - Тобиас Вулф"

Другой раз, когда я видел его разгоряченным, был тот день, когда он вернулся из Мексики. Мы наслаждались ужином. Мы безошибочно опознали звук мотора и, услышав его, выскочили на улицу. Первыми были мы с Нормой и Перл. Дуайт и мама последовали за нами чуть погодя. Семья, которая делила с нами здание дома, тоже вышла, как и некоторые другие соседи. Все они потеряли дар речи при виде машины.

Она выглядела так, как будто ее окатили струей песка. Краска потускнела и была вся в ямках. Шины, бамперы и выхлопные трубы тоже были испещрены сколами, и на них проступила ржавчина. Это было печальное зрелище.

Скиппер рассказал, что случилось. После того, как салон машины была обтянут, они с Рэем двинулись в Энсенаду и на обратном пути попали в песчаную бурю. Песок был такой плотный, что они не могли разглядеть ничего на расстоянии фута или двух впереди себя. Они были вынуждены съехать с дороги и подождать, пока она закончится, что заняло добрую часть дня. Песок также забил мотор – Скиппер чинил его всю дорогу домой. Он шутил по поводу этого происшествия, но его голос был близок к тому, чтобы сорваться. Он держал это в себе всю дорогу, возможно, сохраняя безразличный вид для Рэя, но сейчас дома он, казалось, потерял самообладание. Он не сломался, хотя был очень близок к этому.

Пока Скиппер рассказывал, я крутился около машины, суммируя ущерб. Я открыл водительскую дверь и засунул голову внутрь. Пол был устлан белым ковром. Белая кожа покрывала сиденья, боковые панели, крышу и приборную панель. Свет внутри был насыщенный и мягкий. Я влез внутрь за руль и закрыл дверь. Вдохнул запах кожи. Пробежал пальцами по сиденьям, затем откинулся назад, одна рука лежала на руле, а другая на коробке передач. Тихонько, чтобы никто не услышал, я издал звук мотора и потрогал передачи, глядя через испещренное лобовое стекло на расплывчатые очертания деревьев вдоль дороги. Если не всматриваться, я мог представлять, что мчусь.

* * *

Я продолжал расти и вырос из своих ботинок, две пары сменились только за седьмой класс. Дуайт был возмущен. Он полагал, что я расту назло. Он отложил покупку третьей пары до момента, когда я уже совсем не смогу ходить в предыдущей, и сказал, что на этот раз не будет никаких кроссовок. Мы поговорим о кроссовках, когда я перестану расти, и решим, каким будет размер ноги. Я хотел купить их сам из своих сбережений за работу на почте, но Дуайт отказался снимать эти деньги со счета.

Я не особенно переживал из-за отсутствия кроссовок, если не считать баскетбола. В начальной школе Чинука было слишком мало ребят, увлекающихся спортом, что означало, что я начал играть в большинстве игр и носить определенную форму – красный атлас с белыми полосками. Я не ошибался, когда полагал, что эта форма существенно потеряет что-то значимое, если ее носить с коричневыми обычными ботинками.

Мы играли по вечерам. Когда никого не было, моя мать обычно отвозила меня, но если она была занята, Норма подключала Бобби Кроу, чтобы тот забрал меня на своей машине. Конечно, Норма была вместе с ним в эти моменты. Это был один из их способов урвать немного времени, чтобы побыть вместе. По дороге на игру Бобби давал мне всякие подсказки, секретную информацию, как подавать, делать броски, симулировать ложные атаки. Я перевешивался через переднее сиденье, когда Бобби говорил, энергично кивая на каждое его слово. Бобби играл в футбол за школу Конкрита. Он был распасовщиком, самым младшим и самым лучшим игроком в команде. Он был настолько лучше остальных, что казалось, играет один в поле. Его одиночное превосходство делало его прекрасным и трагичным одновременно, так как было понятно, что, какое бы чудо он ни совершил, это будет нивелировано остальными игроками команды. Бобби делал ловкие, невидимые передачи полузащитнику-растяпе, длинные пасы в яблочко крайним игрокам, которые не могли их словить. Но его настоящее мастерство было в коротких перебежках: он бегал спринт и резко останавливался, прыгал в сторону и изгибал свои бедра по-девчоночьи, когда уворачивался от бешеных верзил, которые преследовали его, скользя между ними как форель, которая уносится в усыпанный галькой ручей.

Бобби был тонкокостный и маленький. Он не пил и не курил. У него были тонкие черты лица от его матери смешанной расы и темные глаза и кожа его не-персе[8] отца, который, мне говорила Норма, был прямым потомком вождя Джозефа. Бобби не играл в баскетбол за Конкрит, но я слушал все его советы и пытался их хорошенько запомнить, чтобы они могли как следует впитаться в меня и изменить мою игру. У Бобби был очень мягкий голос, и это делало все, что он говорил, доверительным, даже немножко таинственным.

Я играл свою первую игру в уличных ботинках против Ван Хорн. Бобби и Норма высадили меня возле школы и уехали. Они были угрюмые и раздраженные друг другом, пока мы ехали. Через несколько месяцев они должны были выпуститься из школы и никак не могли согласовать планы.

Я понял, что у меня проблемы, как только мы начали броски из-под кольца. Ботинки были тяжелые и какие-то квадратные – Дуайт выбирал, чтобы подходило и под мою школьную одежду и под форму бойскаута. Они сильно гремели, когда я бегал, и гладкие новые подошвы скользили, как коньки, по хорошо лакированному полу. Я упал дважды, прежде чем игра началась. К моменту вбрасывания мяча дети из другой школы уже улюлюкали в мой адрес. Я не хотел играть, но только пятеро из нашей команды явились в тот вечер, так что у меня не было выбора. Мои ботинки гремели, когда я бегал вслепую туда-сюда по полю. Иногда мяч прилетал мне. Я вел мяч один или два раза и отдавал кому-нибудь другому в красном. Прыгал, когда видел, что кто-то еще прыгает. Бегал взад и вперед. Падал всякий раз, когда пытался остановиться слишком резко.

В шуме голосов я отчетливо слышал один, женский, высоко визжащий поверх всех остальных. Это было похоже на сумасшедший голос из закадрового смеха. Уловив его однажды, я больше не мог отделаться от него. Он причинял мне страдания и делал еще более неповоротливым и неуклюжим. Каждый раз, когда я поскальзывался или падал, женщина визжала громче и тоньше, и затем наступал момент, когда она уже не останавливалась между моими падениями, а непрерывно визжала задыхающимся сорванным голосом, который уже ничего общего со смехом не имел. Я был не единственным, кто это заметил. Зал стихал. И со временем ее голос стал единственным, который было слышно. Она не останавливалась. Наш тренер взял тайм-аут, и мы пошли за боковую линию вытереться и утолить жажду. Люди вертелись на местах, желая посмотреть на нее. Она стояла в верхнем ряду открытых трибун, женщина, которую я никогда раньше не видел, огромная, широкоплечая. На ней были узкие брюки чуть ниже колен и папильотки. Она держала руки на лице. Плечи судорожно подергивались, когда приглушенный лающий звук выходил из нее. Невысокого роста мужчина с красными щеками и потупленным взглядом вел ее за локоть. Они миновали свой ряд и сошли по ступенькам, затем через зал к выходу, женщина конвульсивно лаяла сквозь пальцы.

В шуме голосов я отчетливо слышал один, женский, высоко визжащий поверх всех остальных. Это было похоже на сумасшедший голос из закадрового смеха.